|
| |
Р. Лётер
Германия
СВОБОДА ИССЛЕДОВАНИЯ
ПРОТИВ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ДОСТОИНСВА
Название данного сообщения отсылает к
двум положениям из Основного закона Федеративной Республики Германия. Читаем в
статье 1: «Достоинство человека неприкосновенно». И в статье 5: «Искусство и
наука, исследование и учеба являются свободными». Вопрос состоит в том, какое
значение эти утверждения имеют по отношению к статусу человеческого эмбриона.
Мнения расходятся насчет того, признается ли за эмбрионом человеческое
достоинство и вместе с этим также его право на жизнь, или же он, в соответствии
со свободой исследований, может использоваться в исследованиях, потребляющих
эмбрионов. Такие исследования являются исходным пунктом для развития терапии с
применением стволовых клеток и так называемого терапевтического клонирования.
Имеются защитники таких исследований, которые, наряду с щедрыми обещаниями по
поводу будущих лечебных возможностей и ссылками на необходимость поддерживать
конкурентоспособность германской науки и экономики, опираются также на принцип
свободы научных исследований. А противники таких исследований ссылаются на
принцип человеческого достоинства, который защищает и эмбрионов. На этом вопросе
в высокой степени концентрируется биоэтический (точнее, биомедицинско-этический)
дискурс.
Биоэтика и биополитика
Биоэтика - это область, которая связывает
биологические науки и этику (моральную теорию) [1]. Исходя из значительно
различающихся мировоззренческих и этических позиций, биоэтика предпринимает
попытку применить моральный регулятив по обхождению со всем, что живет,
обосновать моральную ответственность перед человеческой жизнью, а также перед
живой природой (дикой и культивированной), упорядочить и оценить
морально-этическое отношение ко всем жизненным формам [2].
Биомедицинско-этический дискурс протекает
прежде всего на совершенно новой территории биологии, морали и права, и
одновременно он является биополитическим дискурсом. Здесь артикулируется
биополитика, т.е. политика по отношению к феноменам человеческой жизни и ее
размножения; ее выражают различные заинтересованные группы с противоположными
экономическими, мировоззренческими, социальными установками; ее аргументативно
оправдывают, а также и критикуют -- с тем, чтобы подойти к
государственно-правовому регулированию тех проблем, которые сейчас возникли
благодаря развитию репродукционной медицины, генетики человека,
трансплантационной медицины и дальнейших биомедицинских отраслей.
Вместе
с этим продолжается развитие политических механизмов власти, которое существенно
связано с развитием капитализма и берет свое начало в
XVII--XVIII
веках. Как показал французский философ и историк Мишель Фуко, в тот период
политическая власть взялась за управление человеческими жизнями, став «Био-Властью».
В этой связи следует говорить о «биополитике», «чтобы обозначить вступление
жизни и ее механизмов в область сознательного расчета и превращение
Знания--Власти в некоего агента трансформации человеческой жизни» [3]. Фуко
отмечает, что «человек сквозь тысячелетия остался тем, кем он был, согласно
Аристотелю: животным, которое способно также к политическом существованию.
Современный человек суть животное, у которого в игру введена политика его жизни
как живущего организма» [4].
О стволовых клетках и клонах
Сегодня ведутся дискуссии за и против
исследований, потребляющих эмбрионов. Эти дискуссии затрагивают проблемы
человеческого достоинства и исследовательской свободы. По этому поводу многие
рассчитывают, что здесь можно содействовать принятию решений с помощью ответов
на вопросы следующего вида: когда начинается человеческая жизнь? Или: следует ли
считать эмбриона человеком? Но прежде чем подойти к этому, попробуем сначала
кратко обрисовать, о чем идет речь, когда говорится об «эмбриональных стволовых
клетках» и о так называемом «терапевтическом клонировании», для которого
требуются человеческие зародыши.
Что такое стволовые клетки? Стволовые
клетки -- это клетки, которым присущи более или менее значительные способности
дальнейшего дифференцирования. На них базируется развитие организма. С их
участием из оплодотворенной яйцеклетки возникает колоссальная
высокоорганизованная структура из биллионов клеток, которая включает примерно
260 родов клеток. Одна только полностью сформированная нервная система человека
состоит из порядка 100 миллиардов клеток. Из эмбриональных стволовых клеток мог
бы, прежде всего, развиться еще один полный организм. Во взрослом состоянии
сохраняются так называемые взрослые, или тканеспецифичные стволовые клетки,
посредством которых происходит обновление и восстановление тканей. Например, с
их помощью кожа всегда обновляется в течение двух недель, восстанавливается
износ слизистой оболочки желудка, возмещается то несметное количество красных
кровяных телец, которое организм теряет каждый день.
В медицине уже длительное время
применяются стволовые клетки костного мозга: с помощью пересадки костного мозга
медики борются с определенными формами лейкемии и с генетически обусловленной
нехваткой красных кровяных телец. В современных исследованиях стволовых клеток
ведется поиск новых способов лечения заболеваний. Речь идет о пересадках нервных
клеток лицам, перенесшим инсульт, клеток кожи при ожоговых травмах, новых клеток
сердечной мышцы после инфаркта миокарда и о многих других способах. Правда, пока
вся эта сфера находится лишь в стадии фундаментальных исследований, которые
проводятся преимущественно на крысах, мышах и на культурах человеческих клеток.
Путь к новой терапии еще долог, и успех здесь не гарантирован. Однако в случае
успеха, этот путь принесет новые возможности излечения заболеваний, а также
обильную финансовую прибыль для тех исследователей и фирм, которые будут
обладать соответствующими биопатентами. Человеческие стволовые клетки, которым
предстоит раскрыть для медицины свой потенциал, это эмбриональные стволовые
клетки, что находятся в зародыше на стадии бластоцисты (эта стадия составляет с
четвертого по седьмой день его развития). Кроме того, существуют стволовые
клетки в пуповинной крови плаценты и взрослые стволовые клетки, из которых могут
происходить другие клетки, как это обычно происходит в организме.
Взрослые стволовые клетки трудно
размножать в лабораторных условиях. Еще слишком мало известно относительно того,
как эти клетки, нацеленные на превращение в другие клетки и ткани, возможно
передифференцировать. Наряду с терапией заболеваний крови, сейчас имеется также
опыт успешного лечения заболеваний хрящей и костей. Дальнейшие способы лечения с
помощью взрослых стволовых клеток находятся в состоянии разработки.
Эмбриональные же стволовые клетки еще нигде не трансплантировались в
человеческое тело. Даже там, где исследования эмбриональных стволовых клеток
легализованы, не приходится в ближайшем будущем рассчитывать на их
терапевтическую апробацию: эмбриональные стволовые клетки способны почти
безгранично размножаться и могли бы после имплантации вызвать злокачественные
опухоли.
Применение эмбриональных стволовых клеток
человека крайне спорно, так как для их получения требуется умерщвление
эмбрионов. Кроме того, такое получение связно с исключительно высоким
потреблением эмбрионов, так как доля успеха здесь незначительна. Речь идет о так
называемых «лишних», или «избыточных» эмбрионах, которые остаются при
оплодотворении «в пробирке» (один из методов репродукционной медицины). В
Германии запрет на добывание человеческих эмбриональных клеток был введен
специальным законом об охране эмбрионов от 1991 года. Однако на основании закона
о стволовых клетках от 2002 года их импорт (по-видимому, в 1991 году об этом
никто не подумал) и использование их для исследовательских целей допускаются при
определенных условиях. На сегодняшний день одобрен ввоз в Германию человеческих
эмбриональных стволовых клеток для трех исследовательских проектов. Поставщиками
этого товара являются некий институт в Израиле и одна биотехнологическая фирма
из США. Закон о стволовых клетках является политическим компромиссом между
защитниками и противниками исследований эмбриональных стволовых клеток. Как
долго продлится такое состояние дел -- это открытый вопрос.
При «терапевтическом клонировании»,
однако, речь идет не о каких-то уже имеющихся эмбрионах, а о зародышах, которые
специально производятся «в пробирке», чтобы добывать из них стволовые клетки
[5]. Под клоном понимают некоторую совокупность живущих организмов, которая
произошла посредством какой-либо формы бесполого размножения. Такая клональная
репродукция существует и в природе, а при культивировании растений она идет
дальше -- гораздо дальше, чем двуполое размножение. К примеру, каждый сорт
картофеля или земляники -- это некий клон. Члены клона в генетическом отношении
совершенно идентичны. Однояйцевые (или «монозиготные») близнецы у человека тоже
являются клоном. Они, как известно, происходят вследствии разделения одного
эмбриона. Речь, однако, идет о клонировании как об особой деятельности, когда
ученые ставят цель вызвать бесполое воспроизведение какого-то организма. История
клонирования берет свое начало еще в девятнадцатом веке, во времена становления
биологии развития, когда экспериментами Ханса Дриша с зародышами морского ежа и
позднее -- Ханса Шпемана с зародышами саламандры была освещена проблема
однояйцевых близнецов. В современном животноводстве применяются различные
варианты клонирования посредством расщепления эмбриона. Полученные таким
способом особи генетически тождественны по отношению друг к другу, но не в
отношении их родителей (так как разделенный зародыш произошел из двуполого
размножения).
При другом способе репродукции получаются
такие особи, которые (почти) генетически идентичны уже имевшимся организмам --
их генетические копии. Для этого клеточное ядро «копируемого» животного
пересаживается в яйцеклетку, лишенную своего клеточного ядра, после чего
яйцеклетка возвращается материнской особи. Полученные таким методом организмы
генетически идентичны с донором ядра (самцом или самкой) в отношении их генома,
который локализирует гены в хромосомах ядра; однако митохондрии (другие
составные части клетки) с их генами происходит из яйцеклетки.
Знаменитостью стала овечка Долли --
первое животное, геном которого происходит не из эмбриональной клетки, как при
прежних вариантах клонирования, а из завершившей свою дифференцировку клетки
вымени взрослого животного [6]. Этим Долли опровергла старое мнение биологов,
согласно которому клетки организма и геном в процессе дифференцировки для
выполнения различных функций (например, клетки почек, печени, вымени и т.д.)
необратимо изменяются, так что из них больше ничего другого получиться не может.
Это достижение открывает перспективу того, что в будущем можно будет возвращать
высокодифференцированные клетки к более раннему состоянию их клеточного цикла.
Со времен Долли сегодня клонированы также другие млекопитающие (например, мыши,
крысы, крупный рогатый скот, домашние кошки) с ядрами из зрелой клетки. Правда,
для каждого случая успешного клонирования приходится проводить большое
количество трансплантаций клеточных ядер в яйцеклетки. Долли смогла появиться на
свет только после 276 неудачных попыток. В 2003 году овечку Долли пришлось
усыпить из-за заболевания легких, а до этого она уже страдала артритом.
Существует ли связь между этими заболеваниями и способом происхождения
клонированной овцы, это открытый вопрос. Во всяком случае, представляется, что
полное перепрограммирование клеточного ядра может удастся только изредка.
Эти только что обрисованные варианты
клонирования относятся к так называемому репродуктивному клонированию.
Репродуктивное клонирование человека крайне сомнительно. Оно отклонено в
значительной степени по этическим основаниям, и даже самые серьезные его
защитники откладывают его до дальнейших времен из технических соображений.
Впрочем, этим способом достигалось бы не столько копирование человека, сколько
копирование только в отношении генома. Такие индивиды были бы похожи друг на
друга меньше, чем однояйцевые близнецы. Клонированный индивид был бы другим
человеком, с другим жизненным путем, влияниями другой окружающей среды и другими
случайными событиями его онтогенетического развития. Что же касается
терапевтического клонирования, то здесь все могло бы осуществиться так же, как и
при репродуктивном клонировании, однако это был бы не имплантированный женщине
эмбрион, а эмбрион умерщвленный, чтобы получить эмбриональные клетки для лечения
индивида -- донора клеточного ядра. Такие клетки не вызывали бы у данного
индивида никакой иммунной реакции, никакого отторжения. А опасность иммунной
несовместимости, как известно, существует при применении стволовых клеток с
чужим геномом. Таким образом, при терапевтическом клонировании речь идет о
стволовых клетках, созданных как бы по мерке для определенного лица. Кстати,
сегодня чаще говорят об «исследовательском», чем о «терапевтическом»
клонировании, так как осуществимость этого способа никоим образом не
гарантирована.
Когда начинается человеческая
жизнь? Является ли эмбрион человеком?
Именно об исследованиях, потребляющих
человеческих эмбрионов, и об использовании последних идет речь (с целью их
легализации или запрета) при постановке вопросов: когда начинается человеческая
жизнь и следует ли считать эмбриона человеком? А за этими вопросами стоит
дальнейшая проблема: с какого момента жизненного развития за эмбрионом
признается человеческое достоинство и физическая неприкосновенность? Здесь стоит
вспомнить также о границах экспериментирования с людьми, которые были так
охарактеризованы уже Клодом Бернаром, одним из основоположников современной
экспериментальной медицины. «Ежедневно врач проводит терапевтические опыты при
заболевании, и ежедневно хирург производит вивисекции при операции», --
констатирует Бернар и делает отсюда вывод: «следовательно, на людях разрешено
экспериментировать; однако в каких границах? Существует долг и, вследствие
этого, также и право проводить над человеком некоторый опыт, если этот опыт
может спасти ему жизнь, исцелить его или принести ему пользу. Основной принцип
врачебной и хирургической морали состоит, таким образом, в том, чтобы никогда
не проводить на человеке такой опыт, который может ему каким-то образом только
повредить, хотя бы и, возможно, результат опыта был очень интересен для науки,
т.е. для здоровья других людей… Следовательно, из тех опытов, которые могут
проводиться на человеке, те, которые могут только повредить -- запрещены, те,
что безвредны -- разрешены, а те, что способны принести пользу -- рекомендуются»
[7]. Сюда необходимо еще добавить информирование и согласие человека, над
которым предполагается проведение опыта. Этим также указана некая граница
исследовательской свободы. В любом случае, право на свободу исследования -- это
не приглашение к свободе без границ и без внимания к человеческому достоинству,
но и право на вмешательство государства в автономию научных исследований и их
институтов, так как наука должна иметь ответственность перед обществом. Опасной
является свобода исследований, проводимых с участием концернов, которые
посредством финансирования (от которого наука стала в высокой степени зависимой)
ставят эти исследования на службу собственных коммерческих интересов.
Существуют различные предложения по
поводу того, когда следует установить начало человеческой жизни и с ним начало
человеческого достоинства:
-- с оплодотворением, при соединении
мужской и женской половых клеток;
-- с началом функционирования
индивидуального генома, которое происходит в течение от двух до четырех дней
после слияния половых клеток на стадии от четырех до восьми клеток эмбриона;
-- с внедрением эмбриона в стенку матки
на стадии бластоцисты;
-- если после примерно двух месяцев
беременности заложились все органы (тогда эмбрион на медицинском языке
называется «фетус»);
-- с рождением.
Для каждого из этих предложений имеется
обстоятельная аргументация, в которую мы здесь не будем вдаваться. Очевидно, что
с принятием варианта «с внедрения эмбриона в стенку матки» снимаются
значительные морально-этические проблемы исследований, потребляющих человеческие
эмбрионы. Поэтому данный вариант -- один из тех, что импонирует защитникам
подобных исследований.
На первой странице еженедельной газеты
Die Zeit (N 5/2003) один журналист поднимает вопрос, следует ли считать
«эмбриона человеком или чем-то равным ему» [8]. При этом автор опирается на
философа права Рейнарда Меркля [9], переводя его юридический жаргон на
общедоступный язык. Журналист приводит два аргумента, которые выдвигаются
защитниками жизни и которые оба, по его мнению, не убеждают, а, скорее, являются
просто риторической хитростью. Таковы ссылка на потенциальность и ссылка на
непрерывность. Автор пишет: «первый аргумент полностью опирается на то, что
эмбрионы могут при подходящих обстоятельствах развиться в людей -- откуда делают
заключение, что их надо уравнять в моральном отношении с людьми. Рискованный
вывод. Некоторые наши современники могли бы при подходящих условиях стать
убийцами -- но разве они поэтому практически уже таковыми стали? Может, стоит их
изолировать? Конечно же, нет. Потенциальный убийца суть также и в моральном
отношении нечто совсем другое, чем убийца действительный, и их уравнивание
считается только «потенциальным».
Ссылка на непрерывность вступает в игру
следующим образом. Кто желает пожертвовать эмбрионами, но при этом защитить
людей, должен установить некую границу между ними. Однако поскольку такая
граница устанавливатся лишь произвольно, приходится брать эмбриона под защиту с
самого начала. И снова это мало убедительно. Как заметил философ права Рейнард
Меркль, человек с ростом в 1,55 метра не является высоким, и чтобы понять это,
нам нет необходимости устанавливать некую границу для определения понятия
«высокий рост», поэтому совершенно все равно, будет ли она проходить при 1, 85 м
или 1,92 м. Точно так же мало нуждаемся мы в установлении границы «человеческого
бытия», чтобы быть уверенными, что некое скопление клеток определенного размера
никоим образом не есть человек».
Автор статьи не отказывается также от
того, чтобы вовлечь в спор и проблему обращения женщины с собственным телом.
«Неужели кто-либо всерьез полагает, что женщина, которая предохраняется с
помощью спирали (а она препятствует внедрению зародыша и посредством этого его
умерщвляет), должна обвиняться в убийстве?» -- спрашивает он. Разные авторы
рассматривают проблему прерывания беременности на основе самоопределения женщины
-- как для того, чтобы с помощью аналогичного вывода поддержать потребляющее
эмбрионы исследование и их использование, так и, наоборот, для того, чтобы
высказаться за запрет их обоих. Характеристика аргументов как риторической
хитрости может быть, однако, обращена против самой цитированной статьи. Ее автор
изначально исходит из того, что эмбрион не является человеком, так что иначе с
зародышем можно было бы обращаться как с человеком.
Но в генеалогическом континууме
человеческой жизни, в последовательности генераций живут и мужские, и женские
половые клетки, т.е. одноклеточные организмы с простым (гаплоидным) набором
хромосом, и многоклеточные организмы с удвоенным (диплоидным) набором хромосом,
которые произошли из объединения мужской и женской половых клеток и называются
людьми. Такие слова, как эмбрион, фетус, грудной младенец, ребенок, подросток,
взрослый и старик -- означают различные плавно переходящие одна в другую стадии
развития в индивидуальном человеческом бытии.
Для человека, как и для животных, тоже
оказывается верным следующее: «Вообще индивида нужно понимать не как что-то
постоянное, а как состоящее из временных фаз. Индивид как целостность есть,
прежде всего, определенный цикл индивидуальности» [10]. Так писал зоолог Юрген
В. Хармс более чем три четверти века назад. Подобное этому говорит и специалист
по биологии развития Джон Тайлер Боннер: «Обычно мы думаем о собаке как некоем
объекте в определенный момент времени, и этот временной пункт есть какой-то
момент из ее взрослого бытия. Конечно, мы сознаем, что и более молодая особь
тоже является собакой, однако мы начинаем колебаться, когда сталкиваемся с
маленьким зародышем. Мы совершенно уверенно проводим словно некую границу, когда
рассматриваем оплодотворенную яйцеклетку собаки. Когда мы смотрим через
микроскоп на этот неопределенный прозрачный шарик, ничто не побудило бы нас
воскликнуть: «О, взгляни на эту маленькую собачку!» И тем не менее, ведь это так
и есть. Решение этой проблемы очевидно: если мы перестанем мыслить крошечными
временными интервалами, то мы сразу сможем понять, что собака в действительности
есть жизненный цикл; этот цикл идет от оплодотворенной яйцеклетки, через
половозрелость, когда взрослая собака способна размножаться, к поздней старости,
когда жизнь прекращается в состоянии старческой немощи. Очевидно, что все это в
равной мере верно и для человеческого существа…» [11]. Если искать начало
индивидуальной человеческой жизни, то мы найдем, что оно может быть только
началом всего человеческого жизненного цикла (цикла индивидуальности), который
длится от объединения мужской и женской половых клеток до прекращения жизни.
Поэтому дело обстоит совсем не так, что эмбрион мог бы стать человеком, или же
он человеку равноценен, или же его следует считать просто микроскопически малой
клеточной массой. Мы начинаемся маленькими, но это уже мы.
Впрочем, Хармс и Боннер высказались вне
связи с биоэтическими спорами.
Неприкосновенность и неделимость
человеческого достоинства
Невозможно также ничего изменить
в той ситуации, когда мы привлекаем сюда понятие личности. Человеку при этом
приписываются его человеческое достоинство и право на жизнь в той мере, пока он
является личностью. Иными словами, человеческое достоинство истолковывается как
достоинство личности. Но это уже потому не приведет ни к какой большей ясности,
что подобный ход не дает никакого сколько-нибудь обязывающего, общепризнанного и
общепринятого понимания того, как следует определять личность. Когда мы
связываем личность с какими-то ее определенными качествами или способностями
(например, способность страдания, мышление, планирование будущего или
самосознание), в очерчиваемую область попадают, конечно же, люди, однако сюда
добавляются также и живые организмы, не относящиеся к человеческой природе.
Именно это имеет в виду австралийский этик Петер Сингер: «К примеру, шимпанзе,
собака или свинья смогли бы показать некую более высокую степень самосознания и
обладать большей способностью к осмысленному отношению к другим, чем маленький
ребенок с тяжелой степенью отсталости или же человек в далеко зашедшем
старческом состоянии. Следовательно, когда мы основываем право на жизнь на
указанных качествах, мы должны за этими животными признать такое же, если даже
не большее, право на жизнь, чем за умственно отсталым или старчески слабоумным
человеком» [12]. Человеческое достоинство присуждается человеку не потому, что
он личность, а, напротив, он есть личность посредством причитающегося ему
человеческого достоинства.
Связь человеческого достоинства с такими
качествами, как сознание Я, разум, способность к самоопределению, сводит, как
отмечает правовед Йозеф Изензее, «человеческое достоинство к области разумности
и трудоспособности, то есть к кругу тех людей -- интеллектуально и социально
преуспевающих, -- которые, как правило, могут отстоять себя в государстве и
социуме своими собственными силами и которые способны к саморепрезентации,
коммуникации и сотрудничеству в солидарном обществе, основанном на признании»
[13]. Так что жертвами здесь остаются
не только эмбрионы.
В отличие от человеческого цикла
индивидуальности, человеческое достоинство и человеческое право не даны
натуральным образом. Природа не знает ни достоинства, ни права. Носитель
достоинства имеется только в человеческих обществах. «Вызывающее уважение
поведение или отношение человека; уважение, проистекающее из статуса или
должности; положение, должность, связанные с уважением и значимостью» -- так
разъясняет «Этимологический словарь немецкого языка», что означает слово
«достоинство» [14]. Человеческое достоинство придается посредством уважения и
ценностного полагания, в которых люди взаимно относятся друг к другу как к
равным себе. Это -- социокультурный атрибут, который был завоеван в длительной
борьбе за эмансипацию человека от многочисленных форм социального неравенства,
угнетения и дискриминации, от условий, при которых подвергалось сомнению
человеческое существование. Причем идеал и реальность еще продолжают идти врозь,
умалчивая о политико-идеологических манипуляциях и избирательном применении
понятий.
История понятия «достоинство человека»
берет свое начало в эпоху Ренессанса с такими мыслителями, как Франческо
Петрарка, Джанноццо Манетти и Джованни Пико делла Мирандолла. В историческом
процессе обнаруживается внутренняя связь образа человека, человеческого
достоинства и прав человека, а также приближение понятия и образа человека к
реальности человеческого рода (как в гуманитарных и социальных науках) и
реальности вида Homo Sapiens (как в биологических науках). После
«Декларации прав человека и гражданина» (1789) в революционной Франции еще
оспаривалось, являются ли женщины людьми [15]. Это был прежде всего спор среди
мужчин, в котором женщины едва ли были допущены к слову. А «недочеловек» («Untermensch»)
и «недостойные жизни формы» («lebensunwertens» Lebens) были лозунгами, с
которыми немецкие фашисты проводили свою политику угнетения и истребления.
Таковы лишь два примера того, как подвергалось отрицанию человеческое бытие.
О человеческом достоинстве речь может
идти только тогда, когда оно признается за всеми людьми. И, ввиду непрерывного
характера человеческого цикла индивидуальности, -- фазы которого не
разграничиваются отделяющими их «разрезами», а плавно переходят одна в другую --
это может быть только состояние, когда из цикла не выпала никакая фаза. Ведь в
этом цикле не существует нигде такой отметки, которая позволяла бы сказать: «вот
до сих пор и не дальше этого!» Только при условии, что человеческое достоинство
неделимо как цикл человеческой индивидуальности, оно может быть неприкосновенно.
Человеческое достоинство не градуируется по степеням и не привязано к
определенным качествам [16].
Перевод с немецкого Е.В. Ушакова.
Е.В. Ушаков
МАПО, Санкт – Петербург.
Послесловие к докладу Рольфа Лётера
Рольф Лётер -- известный немецкий
специалист в области философских проблем биологии и медицины, автор ряда книг и
статей, в том числе таких монографий, как «Медицина в поиске решения» (1967) и
«Первопроходцы генетики Г. Дж. Мендель и А. Вайсман» (1989) [17]. Текст, который
любезно предоставил господин Лётер, отражает содержание его выступления на
заседании Лейбницевского научного общества. Это общество продолжает традиции
великого Лейбница (основавшего в 1700 году Брандербургское научное общество).
Идейный проект Лейбница -- плодотворный и тесный союз фундаментального
философского мышления и науки -- сегодня актуален как никогда.
Биомедицина привлекает к себе все большее
внимание. Это одна из наиболее бурно развивающихся научно-технологических сфер.
Люди, далекие от биомедицинских наук, даже не представляют, насколько серьезным
является прорыв, произошедший в этой области в кратчайшие сроки, буквально у нас
на глазах. За последние десять -- пятнадцать лет существенно изменилось само
биомедицинское мышление. Трансформировались технические возможности и амбиции,
постановка проблем, стратегические ориентиры биомедицины. Подобно физике,
движущейся к единой завершающей теории материи, биология движется к
окончательному познанию основ жизни. Более того, биомедицина неудержимо
стремится к полному контролю биопроцессов на самом фундаментальном уровне.
Сегодня много говорится о том, что в наступившем ХХI веке доминирующей будет
именно сфера био- и биомедицинских технологий. Как предполагается, эта сфера
будет радикально определять возможности информатики, промышленности, энергетики,
обороны, продовольственных отраслей, состояния природной среды, и, конечно, --
возможности зравоохранения и медицины.
Но продвижение биомедицины сопровождается
возникновением таких острых проблем, что перед ними, кажется, просто бледнеют
этические темы минувших дней по поводу того, что значит жить достойно, что такое
благо, добродетель, долг и т.п. Потому что теперь речь идет о постановке под
сомнение самих основ человеческого бытия. Новые технологические достижения
властно заставляют нас переопределять наши представления о человеке,
человеческом теле и его органах, семье, родителях, личности, страдании, свободе,
смысле жизни.
Среди важнейших перемен новейшего времени
-- вторжение мощных технологий в генетический аппарат жизни. Другой известный
немецкий философ, Ханс Йонас, работавший в области этики и философии технологии,
указывал, что появление генетических манипуляций является событием
фундаментальной значимости для дальнейшей судьбы человека: впервые технические
средства дали возможность подорвать роль самого человека в системе ценностей,
так как они устанавливают отношение к жизни и человеку буквально как к вещам
[18].
Выступление Рольфа Лётера посвящено
проблеме стволовых клеток и терапевтического клонирования, которая является
сегодня одной из наиболее «горячих» тем. Клонирование появилось и стало
возможным в связи с развитием репродуктивных технологий, которые сами по себе
продолжают оставаться остро спорными. Техника клонирования, т.е. генетическое
«копирование» индивида, фактически представляет собой противоестественный акт
глубочайшей деструктивной силы. Он нарушает фундаментальный закон жизни,
согласно которому человек (как и другие высшие организмы) всегда происходит от
двух родителей.
Как известно, техника клонирования
находится сегодня в центре многих дискуссий, в которых обсуждаются сопряженные с
нею религиозные, мировоззренческие, моральные проблемы. Между прочим, при этом
несколько в стороне осталась «чисто техническая» составляющая этой процедуры:
успехи клонирования заметно преувеличены его защитниками, в то время как на
самом деле клонирование сопровождается огромным количеством технических неудач.
Рольф Лётер специально останавливается на этой теме, сообщив нам в том числе о
дальнейшей печальной судьбе овцы Долли. Действительно, пропагандисты
экстремальных технологий (вроде клонирования, репродуктивных техник) обычно
замалчивают провалы последних. Но технологии, которые глубоко насильственны по
отношению к жизненным процессам, в том числе направлены на изменение самой
биологии человека и других организмов, содержат высокий риск неудачи. Возможно
даже, что человечество подошло к той черте, которую просто не следует
переступать, и в окрестностях которой неумолимо вступает в действие Немезида
биологии (если перефразировать название знаменитой книги Ивана Иллича).
Последние несколько лет наблюдается бум в
области биомедицинских исследований стволовых клеток. Стволовые клетки -- это
универсальные праклетки, носители впечатляющего биопотенциала. Надежды
исследователей связаны с уникальной способностью стволовых клеток обновлять
ткани организма. Методы, основанные на клеточной терапии, могут, как считают
ученые, стать революционным прорывом в лечении многих заболеваний и вообще в
сфере биомедицинских возможностей. Однако развитие этой отрасли несет обществу
новые этические конфликты. Для изучения эмбриональных стволовых клеток человека
необходимы так называемые «исследования, потребляющие эмбрионов». Уже от самого
этого термина -- «потребление эмбрионов» -- становится не по себе. Но речь идет
именно о потребительском отношении к человеческим зародышам (!). Не стихают
споры вокруг того, обладает ли эмбрион человеческим достоинством, или же он
может стать биоматериалом, объектом массового потребления. Несмотря на широкое
моральное неприятие и ряд правовых запретов, исследования эмбриональных клеток
человека продолжаются, и проблема эта, к сожалению, пока далека от решения.
Новейшие тенденции биомедицинского
развития заставили интеллектуалов вновь возобновить разговор о dignis hominis,
о достоинстве человека. В своем докладе Рольф Лётер выстраивает убедительную
аргументацию в защиту достоинства человеческого зародыша. Между прочим, автор
ислючительно верно обращает внимание на то, что человеческое достоинство -- это
сугубо человеческая, социокультурная, а совсем не природная, характеристика.
Здесь хотелось бы добавить, что в связи с продвижением биомедицины сейчас все
шире распространяется незаметная натурализация нашего мышления,
биологизированное отношение к ценностям, культуре, обществу. Так, новые
биологические критерии вторгаются в определение границ человека и человеческого
бытия, в решение вопроса о том, кто должен жить, что значит качество жизни и
т.п. Представляется, что эти новые тенденции несут значительную культурную
угрозу, и на них должно быть обращено гораздо большее внимание общественности.
В заключение заметим, что в настоящей
работе был затронут только один из этических вызовов биомедицины. Но проблемы,
идущие из этой сферы, окружают нас со всех сторон. Практически каждая новая
биомедицинская технология погружает общество в целое море проблем.
Биомедицинские (в том числе клинические) технологии приносят трудности обществу
множеством способов: они разрушат традиционные ценности; они вводят новые
возможности контроля над человеком, его телом и сознанием; они создают новые
области неравенства и дискриминации; они приносят массовый вред населению по
причине того, что они недостаточно проверены (а многие из них принципиально
трудно проверить); ввиду своей дороговизны, они подвергают общество непомерным
расходам и препятствуют направлению ресурсов на решение гораздо более важных,
действительно жизненных нужд. Медицина в целом -- это область, которая
непосредственно нацелена на витальные параметры человека и общества, и ее
состояние должно быть предметом постоянного внимания общества. Даже в обычной,
вполне «рутинной» клинической медицине повсеместно обнаруживаются острые
этические и правовые проблемы. Так, в нашей последней работе мы обсуждали
правовое положение ребенка в медицинской системе [19]. Надеемся, что разговор на
темы современных проблем биологии и медицины будет продолжен.
Литература:
1.
Rolf Löther. Forschungsfreiheit contra Menschenwürde? Anmerkungen zur Bioethik-Debatte.
Доклад на заседании Лейбницевского научного общества от 19.06.2003 г. В переводе
допущены некоторые сокращения. Немецкий текст доклада будет опубликован в
специальном выпуске материалов заседаний общества («Sitzungsberichten
der Leibniz-Sozietät»).
2.
Vgl. Marcus
Düwell, Klaus Steigleder (Hrsg.): Bioethik. Eine Einführung. Frankfurt am Main
2003; Eve-Marie Engels (Hrsg.): Biologie und Ethik. Stuttgart 1999.
3.
Michel
Foucault: Der Wille zum Wissen (Sexualität und Wahrheit, 1. Bd.). Frankfurt am
Main 1983, S. 171.
4.
Ebd., S.
171.
5.
Vgl. Dietmar
Mieth: Die Diktatur der Gene. Biotechnik zwischen Machbarkeit und Menschenwürde.
Freiburg im Breisgau 2001, S. 63 ff.
6.
Vgl.
Johann S. Ach, Gerd Brudermüller, Christa Runtenberg (Hrsg.): Hello Dolly? Über
das Klonen. Frankfurt am Main
1998; Ian Wilmut, Keith Campbell, Colin Tudge: Dolly.
Der Aufbruch ins biotechnische Zeitalter. München
-- Wien 2001.
9.
Vgl. Reinhard Merkl: Forschungsobjekt
Embryo. Verfassungsrechtliche und ethische Grundlagen der Forschung an
menschlichen embryonalen Stammzellen. München 2002; Wolfgang Jantzen: Nicht
Zellhaufen, nicht Person. Postmoderne Ethik und Embryonenschutz, in: Forum
Wissenschaft 18 (2001)4: S: 47--51.
10.
Jürgen W.
Harms: Individualzyklen als Grundlage für die Erforschung des biologischen
Geschehens. Berlin 1924, S. 3.
11.
John T. Bonner: Evolution und Entwicklung. Reflexionen eines
Biologen, Braunschweig -- Wiesbaden 1995, S. 17; vgl. ders.: Size and ycle.
An Essay on the Structure of
Biology. Princeton/New Jersey 1965.
12. Peter Singer:
Animal Liberation. Die Befreiung der Tiere. Reinbek bei Hamburg 1996, S. 53;
vgl. ders.: Praktische Ethik. Stuttgart 1984, 2. revidierte und erweiterte ,
Auflage Stuttgart 1994.
13.
Josef
Isensee: Der grundrechtliche Status des Embryos. In. Otfried Höffe et al.:
Gentechnik und Menschenwürde. An den Grenzen von Ethik und Recht. Köln 2002, S.
63.
14.
Etymologisches Wörterbuch des Deutschen. Erarbeitet im Zentralinstitut für
Sprachwissenschaft unter der Leitung von Wolfgang Pfeifer. München 1995, S.
1584.
17. Löther R. Medizin
in der Entscheidung. Eine Einfürung in philosophische Probleme der
medizinischen Wissenschaft. Berlin, 1967; Löther R. Wegbereiter der Genetik –
Gregor Jogann Mendel und August Weismann. Leipzig, Jena, Berlin, 1989.
18. Jonas H. The
Imperative of Responsibility: In Search of an Ethics for the Technological
Age. Chicago: University of Chicago Press, 1984.
19. Ушаков Е.В.
Ребенок и медицина: правовые вопросы. -- М., МЗ--Пресс, 2004.
|
